Коренные народы, живущие в российских арктических и субарктических районах, сталкиваются с быстрой экспансией добывающей промышленности, а именно с растущей активностью нефтегазовых компаний. Добыча углеводородов угрожает их культурным практикам и традиционным источникам дохода, таким как оленеводство и рыболовство. Кроме того, она причиняет вред окружающей среде и здоровью людей. Учитывая, насколько сильно российский госбюджет зависит от доходов от экспорта нефти и газа, промышленное освоение региона вряд ли остановится.
Беспокоясь о своем культурном и экономическом выживании, лидеры коренных народов России пытаются найти способы уменьшить вред от промышленного освоения. Можно было бы ожидать, что обосновывая свои требования на политической арене, они будут апеллировать к правам коренных народов на самоопределение, на контроль над территорией и на культурные практики. Однако обращение к правам — редкость в этом регионе, и это, пожалуй, неудивительно. В советский период развитие представлений о правах человека и их глобальное обсуждение обошли стороной общины коренных народов России, известные как малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока. В постсоветский период, учитывая проживание в удаленных районах, имеющих огромное экологическое значение, коренные народы России имели больше шансов общаться с экологами, чем с правозащитниками. В российской Арктике никто или почти никто не знает о существовании таких международных конвенций, как Декларация ООН о правах коренных народов.
Flickr/Diego/CC BY-SA 2.0 (Some Rights Reserved).
Indigenous communities in the Russian Arctic and sub-Arctic are grappling with the rapid expansion of extractive industries, notably the increased activity of oil and gas companies.
Вместо этого, активность коренных народов в России чаще всего была направлена не в сторону государства, а в сторону корпораций, и требовали они не прав, а предоставления благ. Чтобы облегчить сосуществование промышленности и общин коренных народов, представители власти и компаний предлагают идти по пути корпоративной ответственности и социально-экономического партнерства, включая перераспределение ресурсов в виде выделения денег и отдельных благодеяний. В итоге требования о признании и защите, выдвигаемые коренными народами российской Арктики, в основном выдвигаются в рамках «соглашений о совместном использовании выгод», то есть переговоров о том, какую пользу извлечет местное население из добычи ресурсов на своих традиционных землях.
Совместное использование выгод выглядит привлекательной концепцией. В нелиберальных российских условиях активистам, возможно, удается добиться большего, когда они требуют соблюдения экономических, а не политических прав, и кажется, что проблема перераспределения ресурсов непосредственно касается и граждан тоже. Тем не менее, когда коренные народы переключают свое внимание на нефтегазовые компании, отказываясь от языка граждан и сообществ, у которых есть права, они переходят в категорию «заинтересованных сторон», у которых есть интересы. Когда применяется подход совместного использования выгод, нормы корпоративной социальной ответственности и обязательства перед заинтересованными сторонами — которые могут сильно отличаться от компании к компании — приобретают гипертрофированное значение.
"Не все соглашения о совместном использовании выгод одинаковы."
Не все соглашения о совместном использовании выгод одинаковы. В сегодняшней России появляется целый ряд моделей. В одних случаях совместное использование выгод имеет натуральное выражение, начиная с раздачи дров и ремонта дорог заканчивая строительством школ и хоккейных ледовых арен. Часто компании одаривают местное население без какой-либо договоренности с ним, примерно как это было при советской власти, когда коренным народам блага спускали сверху вниз. Подобное патерналистское облагодетельствование в попытке предупредить подарками недовольство местных жителей, без цели обеспечить долгосрочную экономическую устойчивость, безусловно, повышает качество жизни людей в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной грозит исключением их из процесса принятия решений и зависимостью. Но есть и другие случаи, когда коренные народы играют более активную роль в определении характера и распределения благ. Так, с 2006 года действует «План содействия развитию коренных малочисленных народов Севера Сахалинской области» компании «Сахалин Энерджи». План предусматривает участие коренных народов на всех этапах, включая разработку. Согласно плану, избранные лидеры коренных народов помогают определять, как распределяются блага, и участвуют в наблюдении за рассмотрением жалоб. Таким образом, в этом случае совместное использование выгод увеличивает и количество перераспределяемых ресурсов, и полномочия местных общин в области принятия решений. Совместное использование выгод, расширяющее участие российских коренных народов, способно привести к созданию отдельных либерализованных «карманов» с автономией местного населения.
Однако более справедливое совместное использование выгод не является естественным продуктом корпоративной щедрости. В случае с Сахалином план содействия появился лишь после многолетней активной общественной борьбы представителей коренных народов и активистов-экологов. В рамках кампании «Зеленая волна» активисты — представители коренных народов перекрывали дороги, чтобы привлечь внимание к тому вреду, который причиняют их территориям нефтяные компании. Активисты-экологи поддерживали коренные народы и устраивали акции протеста около учреждений, финансировавших промышленное освоение Сахалина.
Имеет ли значение, что коренные народы добиваются улучшения своего положения, опираясь на принципы корпоративной социальной ответственности, а не демократии? Переход от концепции самоопределяющейся общины к концепции заинтересованной стороны влечет за собой множество вопросов. Какие формы совместного использования выгод вероятнее всего приведут к улучшению положения коренных народов, дав им возможность участвовать в принятии решений об использовании ресурсов? Может ли перераспределение выгод от нефте- и газодобычи обеспечить устойчивое экономическое развитие и выживание культуры? Пока в России главенствует патерналистский подход к совместному использованию выгод. Общинам коренных народов вообще трудно привлекать компании к ответственности. Для того чтобы совместное использование выгод приобретало более здоровые формы, можно использовать такие рычаги, как давление международных финансовых институтов и приверженность транснациональных компаний соблюдению международных конвенций. Однако, как показывает сахалинский случай, лучше всего это работает, когда есть соответствующее общественное движение на местном или глобальном уровне.
В конечном итоге обсуждение прав тоже может быть важным для справедливого совместного использования выгод. Нежелательным последствием совместного использования выгод является то, что оно тесно связывает будущее коренного народа с той деятельностью, которая угрожает его выживанию. Многие общины коренных народов в России лишены права контролировать свою территорию и не могут пресечь промышленную активность. Когда все внимание сосредотачивается на «выгодах» от освоения, замалчивается вопрос о том, прежде всего, соглашались ли на него коренные народы. Если в отсутствие у коренных народов каких-либо прав, вместо того чтобы предъявлять требования к государству, они переадресуют их корпорациям, эти общины рискуют тем самым сменить один дисбаланс власти на другой.
Совместное использование выгод от стремительного роста нефте- и газодобычи, которое не сопровождается признанием прав коренных народов на землю, самоуправление и культурное выживание, станет в худшем случае просто паллиативом для российских коренных народов. Экономические выгоды могут ослабить недовольство неудобствами, причиняемыми промышленностью, но они не спасут общины коренных народов от распада, который идет полным ходом начиная с экономического коллапса и самоустранения государства в 1990-х годах. Один из способов предотвратить такое развитие событий — вернуться к обсуждению прав в России, даже если при этом коренные народы продолжат добиваться выгод от освоения своих традиционных территорий.